Он ушел от нас совсем недавно – 9 марта 2019-го. И кажется, что его голос все еще отражается эхом от мерцающих звезд и звучит то ли в ночи, то ли в душе, неизменно пробуждая улыбку. Эту улыбку вызывало лишь одно его появление на сцене, лишь одно движение бровью или брошенный взгляд. Он не говорил еще ни слова, а зрители в зале уже улыбались, радуясь просто его выходу, ожидая чуда. И он это чудо дарил своей игрой, своей фирменной иронией, своим неповторимым голосом.
До векового юбилея Владимир Абрамович не дожил всего ничего – каких-то три с небольшим года. А он не просто надеялся дожить, он хотел жить играя. Хотел по-прежнему выходить на родную Вахтанговскую сцену, которой посвятил всю свою жизнь и на которой творил практически до последних дней, хотел чувствовать дыхание зрительного зала, заряжаясь его энергетикой, смехом и аплодисментами. И мечтал, конечно же, о праздновании своего столетия на этой родной сцене, пошучивая: «Чем я хуже Зельдина?»
Его давний товарищ Владимир Зельдин, отмечая свое столетие, пять часов не покидал сцену Театра Российской армии, принимая поздравления, играя фрагменты спектаклей, исполняя песни и танцуя. Он был старше Этуша на семь лет и, придя на 85-летний юбилей Владимира Абрамовича, шутил: «Вова, ты по сравнению со мной еще пацан. Тебе еще жить и жить, сквозь годы мчась». А Этуш так и жил – мчась. Он все время куда-то стремился, шагал, ехал, летел. Все время строил планы, репетировал новые роли, готовился к поездкам. Точнее, планировала эти полеты и поездки его ангел-хранитель и любимая жена Леночка, но он всегда готов был воплощать. Творить. И мечтать – под бокал Просекко.
Судьба подарила мне очень теплую дружбу с Владимиром Абрамовичем, поэтому объем эмоций переполняет душу при воспоминаниях о нем, о его ролях, мемуарах и творческих вечерах и, прежде всего, от счастливых мгновений общения – от совместных путешествий, откровенных разговоров, поднятых бокалов и общих мечтаний. С ним было удивительно комфортно и бесконечно интересно. Он казался настолько близким и родным, что
невольно забывалось о невероятном масштабе его личности, и уже его фронтовые ордена и звания воспринимались как само собой разумеющееся. Как естественное признание его многочисленных заслуг, которых за его почти вековую жизнь было великое множество. Он ими никогда не кичился. Просто так жил – с непререкаемым чувством достоинства, ответственности и... самоиронии.
Поэтому и к своему столетнему юбилею он отнесся бы с улыбкой. С неповторимой, незабываемой, фирменной улыбкой любимого нами Этуша.
Мучитель самого себя
Вениамин Смехов, актер, режиссер, литератор:
– Когда мы учились, мы побаивались Владимира Абрамовича Этуша, потому что он был суров, а потом выяснилось, что он был суров, прежде всего, по отношению к себе. Наверное, это очень важное свойство – большой, суровый, отчасти интравертный, скрытный и одновременно замечательный хозяин, замечательный говорун за столом, очень талантливый тамада и человек какого-то счастливого застолья, переживший очень много довольно страшных потерь, доживший до своих девяноста с лишним лет, вот так умеет счастливо смеяться. Актеру, очевидно, необходимо с самых первых шагов внушать, чтобы он далеко не уходил из детства. Хорошие актеры – это те, которые не расстаются со своим детским садом, в метафорическом смысле слова. Значит, это люди праздничной, наивной открытости и беззащитности перед суровостью реализма. Как говорил Ницше, искусство спасает от правды жизни. Наверное, это и было главным.
Во-вторых, он был совершенно окончательным, главным, ответственным за дальнейшее развитие судьбы и сюжета каждого из своих учеников. Окончательная ответственность – вот что, наверно, нас и подкупало, и тревожило, когда он сердился. И, вместе с тем, он нас смешил и рассказами какими-то… А особенно было здорово, когда Этуш ставил на нашем курсе дипломный спектакль «Горячее сердце». И обо всех героях Островского: Курошлепове, которого замечательно играл Юрий Авшаров, Матрене, которую играла Ира Ложкина, и дураке и воре Наркисе, которого играл я, он нам рассказывал через какие-то житейские наблюдения, анекдоты даже, о характере людей и в меру наивных, и, вместе с тем, нехороших. Чего же еще надо?
Я наблюдал, как Этуш был в гостях на одной передаче, сидел, внимательно слушал, а потом вдруг начинал смеяться – и сразу становилось очень хорошо. Когда Этуш смеется – это вообще большая радость, именно потому, что он не смешливый, а очень сосредоточенный человек. И, повторяю, очень ответственный.
Владимир Этуш – прирожденный учитель, но и прирожденный мучитель, прежде всего, самого себя. Он даже до конца не мог поверить, что из 34 студентов первого курса на второй курс он перевел только 20 человек. 14 он отчислил, каждого по разным причинам: кто-то вообще не годился в актеры, кто-то вызывал в нем личное раздражение.
Думаю, что и я оказался не на высоте, поскольку был застенчивым. Я осторожно очень выходил на сцену, где царствовали люди старшего возраста, я был самый младший. И я, и Люда Максакова. Думаю, что сомнения у 35-летнего молодого педагога и во мне, и в Максаковой, и в Саше Збруеве были. Но ответственность была такова, что он должен был как можно раньше пресечь вот это безумное стремление на сцену, а теперь – на сцену и на экран с тем, чтобы человек не был несчастен, чтобы судьба его не покарала за неправильный выбор. И это он увидел в каждом из нас.
(Фрагмент воспоминаний В.Смехова из новой книги о Владимире Этуше, которая подготовлена Еленой Этуш и готовится к выходу в издательстве АСТ)
Наука побеждать
Евгений Князев, ректор Театрального института им. Щукина, народный артист России:
– У Владимира Абрамовича всю жизнь было желание побеждать, все время быть первым и добиваться этого. Онвсю свою биографию сделал сам, вероятно, сказывалась военная закваска. Он пошел добровольцем на фронт, воевал, был ранен и выжил. Он в прямом смысле слова военный человек. Сила воли у него была огромная.
Я никогда не забуду, как мы с Владимиром Абрамовичем играли его последний спектакль «Бенефис», который был поставлен специально для него.
Он уже сыграл «Окаёмовы дни» в солидном возрасте. И, понятное дело, что в юбилей ему хотелось сыграть что-то новое. Директор тогда сказал: «Ну, хотите, я встану на колени? Только сыграйте, пожалуйста. Один, два раза, и потом, если он не сможет играть, мы этот спектакль снимем». Но как только мы выходили в зал, звучали аплодисменты, которые всегда сопровождали Этуша, как только он появился на сцене, в нем сразу просыпался азарт! Сразу горел глаз, появились азарт и воля – та самая воля к победе.
Были моменты, когда он плохо себя чувствовал, и уже было тяжело играть, и трудно давалось каждое слово. Тогда даже Лена – жена его и хранительница, говорила, что, наверное, надо снимать спектакль. Но тут уже мы настаивали: пусть играет столько, сколько может. Публика все равно будет рада видеть его на сцене, она за этим сюда и приходит. Он же не просто артист, он всенародно любимый артист, а это большая разница.
Владимир Этуш возглавлял наш театральный ВУЗ в самое сложное за всю его историю время. Начало 90-х, в стране все разваливалось, театры, вообще искусство, оказались на обочине жизни, денег не было. Но Владимир Абрамович в это сложнейшее время так вел наш корабль, как будто вокруг была спокойная мирная жизнь. Он нашел спонсоров, которые выделили средства на поддержку педагогического коллектива, ведь зарплату не платили месяцами. Дети преподавателей получали подарки, им устраивались праздники
на Новый год, мои дети тогда были маленькими, я хорошо помню это время.
Этушу удалось присоединить к училищу соседнее через дорогу здание, а это было историческое здание бывшей Шаляпинской студии; сделать там ремонт, открыть новые аудитории и учебную сцену. Переезд в новый дом он превратил в настоящий праздник: из старого исторического здания в теперь уже наш новый корпус шла колонна студентов, которая несла огромный сундук. Вокруг горели факелы, как в Средневековье, движение в нашем переулке было остановлено. Наконец, сундук торжественно внесли в новый корпус, Владимир Абрамович сказал: «Теперь это наш дом, и пусть в нем живет ДУХ ВАХТАНГОВСКОЙ СЦЕНЫ». Сундук открыли, и этот ДУХ был выпущен на свободу в новом пространстве.
(Фрагмент воспоминаний Е.Князева из новой книги о Владимире Этуше, которая подготовлена Еленой Этуш и готовится к выходу в издательстве АСТ)
До векового юбилея Владимир Абрамович не дожил всего ничего – каких-то три с небольшим года. А он не просто надеялся дожить, он хотел жить играя. Хотел по-прежнему выходить на родную Вахтанговскую сцену, которой посвятил всю свою жизнь и на которой творил практически до последних дней, хотел чувствовать дыхание зрительного зала, заряжаясь его энергетикой, смехом и аплодисментами. И мечтал, конечно же, о праздновании своего столетия на этой родной сцене, пошучивая: «Чем я хуже Зельдина?»
Его давний товарищ Владимир Зельдин, отмечая свое столетие, пять часов не покидал сцену Театра Российской армии, принимая поздравления, играя фрагменты спектаклей, исполняя песни и танцуя. Он был старше Этуша на семь лет и, придя на 85-летний юбилей Владимира Абрамовича, шутил: «Вова, ты по сравнению со мной еще пацан. Тебе еще жить и жить, сквозь годы мчась». А Этуш так и жил – мчась. Он все время куда-то стремился, шагал, ехал, летел. Все время строил планы, репетировал новые роли, готовился к поездкам. Точнее, планировала эти полеты и поездки его ангел-хранитель и любимая жена Леночка, но он всегда готов был воплощать. Творить. И мечтать – под бокал Просекко.
Судьба подарила мне очень теплую дружбу с Владимиром Абрамовичем, поэтому объем эмоций переполняет душу при воспоминаниях о нем, о его ролях, мемуарах и творческих вечерах и, прежде всего, от счастливых мгновений общения – от совместных путешествий, откровенных разговоров, поднятых бокалов и общих мечтаний. С ним было удивительно комфортно и бесконечно интересно. Он казался настолько близким и родным, что
невольно забывалось о невероятном масштабе его личности, и уже его фронтовые ордена и звания воспринимались как само собой разумеющееся. Как естественное признание его многочисленных заслуг, которых за его почти вековую жизнь было великое множество. Он ими никогда не кичился. Просто так жил – с непререкаемым чувством достоинства, ответственности и... самоиронии.
Поэтому и к своему столетнему юбилею он отнесся бы с улыбкой. С неповторимой, незабываемой, фирменной улыбкой любимого нами Этуша.
Мучитель самого себя Вениамин Смехов, актер, режиссер, литератор:
– Когда мы учились, мы побаивались Владимира Абрамовича Этуша, потому что он был суров, а потом выяснилось, что он был суров, прежде всего, по отношению к себе. Наверное, это очень важное свойство – большой, суровый, отчасти интравертный, скрытный и одновременно замечательный хозяин, замечательный говорун за столом, очень талантливый тамада и человек какого-то счастливого застолья, переживший очень много довольно страшных потерь, доживший до своих девяноста с лишним лет, вот так умеет счастливо смеяться. Актеру, очевидно, необходимо с самых первых шагов внушать, чтобы он далеко не уходил из детства. Хорошие актеры – это те, которые не расстаются со своим детским садом, в метафорическом смысле слова. Значит, это люди праздничной, наивной открытости и беззащитности перед суровостью реализма. Как говорил Ницше, искусство спасает от правды жизни. Наверное, это и было главным.
Во-вторых, он был совершенно окончательным, главным, ответственным за дальнейшее развитие судьбы и сюжета каждого из своих учеников. Окончательная ответственность – вот что, наверно, нас и подкупало, и тревожило, когда он сердился. И, вместе с тем, он нас смешил и рассказами какими-то… А особенно было здорово, когда Этуш ставил на нашем курсе дипломный спектакль «Горячее сердце». И обо всех героях Островского: Курошлепове, которого замечательно играл Юрий Авшаров, Матрене, которую играла Ира Ложкина, и дураке и воре Наркисе, которого играл я, он нам рассказывал через какие-то житейские наблюдения, анекдоты даже, о характере людей и в меру наивных, и, вместе с тем, нехороших. Чего же еще надо?
Я наблюдал, как Этуш был в гостях на одной передаче, сидел, внимательно слушал, а потом вдруг начинал смеяться – и сразу становилось очень хорошо. Когда Этуш смеется – это вообще большая радость, именно потому, что он не смешливый, а очень сосредоточенный человек. И, повторяю, очень ответственный.
Владимир Этуш – прирожденный учитель, но и прирожденный мучитель, прежде всего, самого себя. Он даже до конца не мог поверить, что из 34 студентов первого курса на второй курс он перевел только 20 человек. 14 он отчислил, каждого по разным причинам: кто-то вообще не годился в актеры, кто-то вызывал в нем личное раздражение.
Думаю, что и я оказался не на высоте, поскольку был застенчивым. Я осторожно очень выходил на сцену, где царствовали люди старшего возраста, я был самый младший. И я, и Люда Максакова. Думаю, что сомнения у 35-летнего молодого педагога и во мне, и в Максаковой, и в Саше Збруеве были. Но ответственность была такова, что он должен был как можно раньше пресечь вот это безумное стремление на сцену, а теперь – на сцену и на экран с тем, чтобы человек не был несчастен, чтобы судьба его не покарала за неправильный выбор. И это он увидел в каждом из нас.
(Фрагмент воспоминаний В.Смехова из новой книги о Владимире Этуше, которая подготовлена Еленой Этуш и готовится к выходу в издательстве АСТ)
Наука побеждать Евгений Князев, ректор Театрального института им. Щукина, народный артист России:
– У Владимира Абрамовича всю жизнь было желание побеждать, все время быть первым и добиваться этого. Онвсю свою биографию сделал сам, вероятно, сказывалась военная закваска. Он пошел добровольцем на фронт, воевал, был ранен и выжил. Он в прямом смысле слова военный человек. Сила воли у него была огромная.
Я никогда не забуду, как мы с Владимиром Абрамовичем играли его последний спектакль «Бенефис», который был поставлен специально для него.
Он уже сыграл «Окаёмовы дни» в солидном возрасте. И, понятное дело, что в юбилей ему хотелось сыграть что-то новое. Директор тогда сказал: «Ну, хотите, я встану на колени? Только сыграйте, пожалуйста. Один, два раза, и потом, если он не сможет играть, мы этот спектакль снимем». Но как только мы выходили в зал, звучали аплодисменты, которые всегда сопровождали Этуша, как только он появился на сцене, в нем сразу просыпался азарт! Сразу горел глаз, появились азарт и воля – та самая воля к победе.
Были моменты, когда он плохо себя чувствовал, и уже было тяжело играть, и трудно давалось каждое слово. Тогда даже Лена – жена его и хранительница, говорила, что, наверное, надо снимать спектакль. Но тут уже мы настаивали: пусть играет столько, сколько может. Публика все равно будет рада видеть его на сцене, она за этим сюда и приходит. Он же не просто артист, он всенародно любимый артист, а это большая разница.
Владимир Этуш возглавлял наш театральный ВУЗ в самое сложное за всю его историю время. Начало 90-х, в стране все разваливалось, театры, вообще искусство, оказались на обочине жизни, денег не было. Но Владимир Абрамович в это сложнейшее время так вел наш корабль, как будто вокруг была спокойная мирная жизнь. Он нашел спонсоров, которые выделили средства на поддержку педагогического коллектива, ведь зарплату не платили месяцами. Дети преподавателей получали подарки, им устраивались праздники
на Новый год, мои дети тогда были маленькими, я хорошо помню это время.
Этушу удалось присоединить к училищу соседнее через дорогу здание, а это было историческое здание бывшей Шаляпинской студии; сделать там ремонт, открыть новые аудитории и учебную сцену. Переезд в новый дом он превратил в настоящий праздник: из старого исторического здания в теперь уже наш новый корпус шла колонна студентов, которая несла огромный сундук. Вокруг горели факелы, как в Средневековье, движение в нашем переулке было остановлено. Наконец, сундук торжественно внесли в новый корпус, Владимир Абрамович сказал: «Теперь это наш дом, и пусть в нем живет ДУХ ВАХТАНГОВСКОЙ СЦЕНЫ». Сундук открыли, и этот ДУХ был выпущен на свободу в новом пространстве.
(Фрагмент воспоминаний Е.Князева из новой книги о Владимире Этуше, которая подготовлена Еленой Этуш и готовится к выходу в издательстве АСТ)
